Как победить Украине и кого мобилизировать — интервью с Евгением Диким

На каком этапе войны мы сейчас, как Украине переломить ход войны в следующем году, как провести грамотную мобилизацию и почему мы до сих пор не кофеюем в освобожденной Ялте — в интервью Новини.LIVE рассказал известный военный аналитик Евгений Дикий.

Учитывая события на фронте, кажется, что мы находимся в определенном тупике.

— Не совсем понимаю, откуда в обществе пошла волна пессимизма, депрессии и так далее. Это же настолько надо было накачать себя чрезмерными ожиданиями, а когда они не сбылись — пошли эмоциональные качели в противоположную сторону.

Давайте объективно посмотрим на ситуацию. Еще два года назад все наши союзники и большая часть украинцев были убеждены: если российская армия заходит на территорию Украины, она оккупирует ее за 2-3 недели. Споры возникали разве что из-за нашего активного партизанства.

Прошло 2 года и РФ гордится тем, что могла сдержать наше наступление. То есть вторая армия мира гордится тем, что не дала нам прорвать фронт и вынести их ко всем чертям.

Понимаете какой путь прошла Украина? Мы поменялись с РФ ролями. Почему-то не видим этого достижения и вместо этого вспоминаем, что нам кто-то обещал пить кофе в Ялте. И поскольку этого не случилось, значит, пропало все.

Я хорошо понимаю, откуда это у западных медиа. Там этот тезис совершенно усердно одновременно накачивается двумя силами, которые якобы и отдельные, но часто сливаются в один общий хор.

С одной стороны, это Россия, которая на западном фронте добилась значительно больших успехов, чем на украинском. Там в медиа они эту войну выиграют. А вот на фронте картина выглядит совсем иначе.

Возвращаясь к первому тезису. Работает западная агентура, желающая сорвать западную помощь Украине. Пишут и рассказывают, как все плохо, как украинская армия и общество понимают, что Россию не победить.

Но это уже было и все сводится к одному: любой глава из Банковой, не капитулировавший перед Россией, становится кровавым диктатором. Понимаю, почему на это ведутся на Западе, но не понимаю, почему в это верят в Украине? Это российское ИПСО.

То есть, есть два мощных лобби?

— Да, одно — российское, а второе — чрезмерно осторожное, которое боится эскалации и развала РФ как неконтролируемого процесса. Вот они работают вместе, чтобы сдержать нас в военном плане. Российское лобби работает над тем, чтобы нас просто разбили, умеренное лобби — над заморозкой конфликта. А это одно и то же.

Идет сложная война, в рамках которой мы ведемся на информационные конструкции под одной целью: убедить нас, что военным путем победить Россию невозможно.

Кстати, о кофе в Крыму говорили официальные лица, в том числе и ГУР.

— К сожалению, да. И все это было сильно раздуто медийно. А вот на фронте ни у кого таких иллюзий и в помине не было. И у тех, кто тесно связан с фронтом, тоже. Но для тех, кто до этого сидел в теплой ванночке, статья Залужного в Economist стала холодным душем.

Эту ванночку усиливали месседжи, что вот российские войска это чмобики и мобики, которых мы быстренько выгоним современными западными танками. Но оказалось, что это далеко не так.

— Прошлой осенью они действительно были чмобиками и мобиками. Кто такой профессиональный солдат? Выживший в трех боях. Те мобики, которые дожили с осени до нашего летнего пришествия, были уже не чмобиками.

Да, у них тоже произошел огромный отсей, их за зиму столько перебили, что ни одна другая страна себе такого бы не позволила. Но выжившие — это уже солдаты и это объективная реальность войны. Бой учит.

На каком этапе войны мы находимся на декабрь 2023 года?

— На середине Второй мировой. Сейчас такая ситуация, когда мы можем дожать. Но если дадим слабину, Россия может переломить ход в свою пользу. 2024-й год будет решающим годом, после которого все покатится или в одну или в другую сторону.

Ну Россия тоже готовится, учитывая их беспрецедентные расходы на оборону, которых не было со времен Союза.

— Да, они относятся ко всему как к очень большой войне и войне за выживание. Мобилизация такого масштаба была в России во время Второй мировой. Теперь это война за выживание кремлевского режима, хотя своему народу они это продают как войну за выживание России.

А у нас реально война за выживание Украины. Россия, если проиграет, может остаться, а вот мы вряд ли. 37 миллионов беженцев никакой Евросоюз не примет. Оккупация Украины станет одной большой Бучей.

Кстати, Россия готовится с конкретной временной привязкой. У них нет иллюзий, что на следующий год они могут переломить ход войны. Они не планируют походы на Киев, Харьков, десант в Одессу.

Они хотят удержать оккупированные территории, максимально уничтожать нас при попытках их освобождения и, возможно, продвигаться в Донетчине.

Но главное для них — выиграть время, чтобы дождаться второго пришествия Дональда Трампа. Кстати, это может случиться. Вполне возможно, что он может прекратить поставки оружия и россияне в 2025-м берут свое. То есть, реальный план победы у россиян на 2025 год.

У нас есть целый год, чтобы все пошло не по российскому сценарию, а по нашему. Мы это смогли в 2022-м и сможем в 24-м.

Что нужно сделать?

— В первую очередь, нам нужны люди. Мы должны мобилизовать сопоставимое количество лиц с тем, что мобилизуют россияне. И не надо играть с абстрактными цифрами об их мобилизационном резерве в 7-8 млн, а у нас максимум 3-4.

В реальности у РФ пропускная способность мобилизационной системы — 200-250 тысяч за одну волну и не более трех таких волн в год. Мы тоже способны выставить такую волну. Все это время мы воюем меньшим количеством людей, чем россияне.

На оккупированных территориях 420 тысяч активно воюющих российских солдат. Это без запоребрика и тылов. А у нас 1 млн — это все в принципе. Все имеющиеся успехи достигаются значительно меньшим количеством людей, да еще и с значительно меньшими потерями, чем у россиян.

Если бы мы выставили против одного российского солдата 2-3 человека, точно бы переломили ход войны.

Как мотивировать людей идти в армию? Чтобы не вылавливали мужчин по улицам, а они шли сами, например.

— Это вы о добровольцах, но ни одна война не выигрывалась добровольцами. Их всегда будет небольшое количество и это нормально. Обычная человеческая психология. Но надо понять, что альтернатива не воевать — намного хуже.

Что касается правильной мобилизации, то есть две практические вещи, без которых никак.

Первый. Домобилизация очень тесно связана с демобилизацией. Нужно установить предельный срок службы в армии даже во время войны. А то мы разделились на две касты — одни одели пиксель и пошли с билетом в один конец, которым нужно воевать до конца. А другие скрылись за их спинами.

Это неправильно, бремя войны должно быть распределено равномерно. Тяжелее всего выгребли те, кто пошли в первую волну. Их пора отпускать. Но им взамен должны прийти другие. Однако и они должны знать, насколько времени. Возможно, на 2-3 года, нужно считать. Они должны знать, если война затянется, их заменят другие через некоторое время.

Какая вторая составляющая?

— Закрутить гайки в законодательстве. К примеру, приравнять уклонение от военного учета к дезертирству. А это от 5 лет в тюрьму.

Еще один мобилизационный резерв — соискатели второго высшего образования. Возможно, не все они уклоняются, но статистика красноречива. Однако второе высшее образование во время войны — роскошь. Эту отсрочку следует отменить буквально после зимней сессии.

Мы можем получить до 80 тысяч человек, которых можно отправить на 3-месячные офицерские курсы и получить младших лейтенантов и командиров отделения.

Дальше. 250 тысяч полицейских во время войны — может, тоже роскошь? Нет, не всех гнать на фронт, ведь может рухнуть структура, а вот половину можно.

А есть еще фискальная полиция, ДБР — в целом те, кто регулярно проходит комиссию, годен, обучен владеть оружием. В любом случае, их уровень значительно выше, чем у любого гражданского мобилизованного.

Рекрут — тоже очень полезная штука. Но для начала следует отменить приказ, запрещающий мобилизовать по отношению к воинским частям.

В общей сложности на конец зимы мы могли бы получить дополнительно 100 тысяч человек.

Стоит ли мобилизировать заключенных?

— Стоит, но только добровольно. Ибо они могут либо дезертировать, либо перебежать на другую сторону. А вот те, кто попросится сознательно искупить вину перед обществом на фронте — стоит брать. Вместо этого давать им амнистию.

В России это работает, но не стоит копировать как у них, и, например, выпускать людоедов. Но у нас есть люди, осужденные за преступления малой и средней тяжести.

В общем, это не большой ресурс, 50-60 тысяч заключенных на всю страну. В армию набралось бы 5-10 тысяч, и это больше как шанс для них.

А снижать мобилизационно предельный возраст с 27 до 25 лет?

— Однозначно, да. Но это тоже не изменит ситуацию. Ну снизят с 27 до 25 и что? Вы много видели 27-летних на фронте? В реальности преимущественно призваны 40+, а еще более 50+. В то время как лучший солдат — 25-35 лет. 18-их детей на войну лучше не брать.

Молодых у нас немного, поэтому снижение мобилизационного возраста нужно, но принципиально это ситуацию не переломит. Ситуацию преломит предельный срок пребывания в армии и криминализация уклонения.

Экс-командующий ВСУ Муженко советует перейти к стратегической обороне. Стоит ли?

— Ну ок, перешли мы в глухую оборону и что дальше? Сколько времени должны продержаться в этом состоянии? Если бы мы воевали с адекватной страной, то можно было бы перейти в оборону, продержаться и через некоторое время враг, понимая, что цели войны не достижимы, уходит. Но такого не будет, потому что Россия пошла в ва-банк.

Для нас переход в глухую оборону — это тоже самое, что и заморозка конфликта.